Моя безопасность

Мол, сингапурские и китайские и вообще иностранные предприниматели по-иному относятся к своему слову и к соблюдению законов и к чужой собственности, чем русские.
Но отношение к делу зависит прежде всего от головы.
Если, как обычно наблюдаем в РФ, граждан десубъектизируют и превращают в холуев и тем самым в воров у самих себя и у всех нас (смотри поведение депутатов и судей и вообще всех чиновников и «правоохранителей») - имеем не просто тупик, а самопредательство, самомародерство.
Такое - не от русской ментальности, а от болезни духовного растления и шкурничества, в которую по вине гнилой «элиты» ввергся народ.
Основа же основ выздоровления - обрести волю и желание к форсированному взращиванию низового массового российского хозяина-собственника.
Это очень трудное решение, невероятно тяжкий шаг.
Модернизаторы осчастливили десяток стран, а сотня-другая стран остались под властью шкурных или немудрых лидеров.
Многих видел мир, и лишь единицы оказались на высоте.
Коммунистическому Китаю повезло - к власти после смерти Мао Цзэдуна сумел придти мудрый прагматик Дэн Сяопин, который, кстати, не гнушался советоваться с более младшим Ли Куан Ю.
И под влиянием Китая и копируя его опыт смогли победить прагматические силы во Вьетнаме.
А где модернизаторы в СССР, РФ, постсоветских республиках?Вариант субъектизации попытался реализовать сто лет назад Пётр Аркадьевич Столыпин.
Его не понимал почти никто - ни император, ни общество.
Со всех сторон он слышал крики озлобленья.
«Зеркало русской революции» Лев Николаевич Толстой, на коленях которого он вырос, обрушился на него с яростной критикой за намерение разрушить столь любезную сердцу великого социализатора русскую крестьянскую общину.
Между тем уже был известен успех «хомстед-акта» Линкольна в США и «революции Мэйдзи» в Японии, только что победившей Россию.
Модернизация Столыпина предполагала, что традиционная принудительная крестьянская община будет заменена свободными фермерами и их добровольными кооперативами, но столь глубинные преобразования, учитывающие приоритет стремления к субъектности и подразумевающие именно субъектное понимание человека, не вмещались в сознание традиционного досубъектного общества и даже тех его идеологов, которые стремились вернуться к идеалам первоначального христианства и изжить скверны буржуазной и вообще всякой эксплуатации.